|
|
|
|
| [назад] | [на главную страницу] |
Анна Федина
Не каждый студент может подойти к преподавателю и предложить ему поработать в свободное время, даже если эта работа направлена на благо человечества. Преподавателей же, которые согласятся на подобное предложение, наверное, можно пересчитать по пальцам. Так что, студенткам МГАТХТ им. М.В.Ломоносова, которые в 1994 году обратились на кафедру Прикладной экологии и охраны труда с предложением как-нибудь помочь особо охраняемым природным территориям, крупно повезло. Кафедрой этой заведует Елена Ивановна Хабарова, которая не только им не отказала, но и сама настолько увлеклась идеей, что вот уже 8 лет "волонтерит" со своими студентами. А вот зачем она это делает, мы и решили узнать.
- Елена Ивановна, почему вы согласились ехать с теми девочками, которые предложили помочь национальным паркам и заповедникам?
- Я поехала потому, что мне показалось это интересным. Мне самой захотелось увидеть русскую природу конца II тысячелетия. Рутина ведь заедает, а тут - гениальная идея: поехать не просто на обычную экскурсию, а оказать какую-то пользу, внести свою лепту в нужное дело.
- Какой национальный парк стал для вас точкой отсчета?
- Мы поехали в национальный парк "Смоленское Поозерье". Я считаю, что там работают прекрасные люди, потому что они нас, приехавших в первый раз, никуда не "отфутболили", а приветили, и после этого у ребят осталось желание еще поехать, еще поработать, еще принести пользу. Благодаря этому, мы вот уже 6 лет ездим по национальным паркам. Сказать, что мы фанатики этого дела, нельзя, потому что мы ездим в основном в первую декаду мая: у нас в это время каникулы. (В нашем институте студенты учатся по триместровой системе: сессию они сдают в конце декабря, в конце апреля и в июне). Поэтому-то в эти 10 дней, которые наш народ использует на активную сельскохозяйственную деятельность на дачных участках, мы ездим в заповедники и национальные парки и оказываем там посильную помощь. Летом мы тоже выезжаем в экспедиции, но уже в заметно меньшем количестве. Зато на лето у нас есть стандартная база - это Окский биосферный государственный природный заповедник, Питомник редких видов журавлей. Очень приятные поездки. Там мы помогаем выращивать журавлят. Журавленок появляется на свет очень маленьким (размером с цыпленка), но в отличие от цыпленка, который сразу же начинает клевать зернышки, у него нет этого рефлекса, и родители кормят его из клюва в клюв. Поэтому, если просто дать ему зернышко, журавленок есть не будет; для его кормления используются специальные пинцеты-муляжи, имитирующие клюв взрослой птицы. А еще у журавлят есть такая особенность: они очень агрессивны и не могут сидеть в клетках по двое. В природе если на свет вылупливаются двое птенцов, то сильнейший часто заклевывает своего более слабого родственника. Поэтому в питомнике их рассаживают по клеткам, и с каждым надо ходить… гулять. Журавль, как известно, похож на цаплю - у него длинные ноги, - и если журавленка только кормить и постоянно держать в клетке, то ноги будут слабые, поэтому периодически его надо прогуливать. И вот студенты должны каждого птенца три раза в день покормить, с каждым пойти погулять, почистить клетки и т.д. В среднем на одного волонтера приходится 2-3 журавленка, и он возится с ними целый день. Но это очень большое счастье - видеть, как из маленького комочка получается большая и гордая птица. Наверное, те же самые чувства переживают молодые родители, когда у них на глазах маленький несмышленыш вырастает во взрослого человека, только у людей этот процесс занимает больше десятка лет, а, наблюдая за журавленком, можно увидеть, как за 2-3 месяца получается почти готовое произведение природы. Все ребята, возвращающиеся из Окского заповедника, всегда полны впечатлений: ведь они смогли реально понаблюдать за эволюцией живого существа.
- Какой вы были в детстве?
- Наверное, одной из тех, кого называли активистами. Я никогда не чуралась общественной работы. В школе я была сначала тимуровцем, потом комсоргом; поступив в институт, стала председателем научного студенческого общества, позже парторгом, а теперь я заведую кафедрой! Видимо, свою роль сыграла активная жизненная позиция, желание до всего докопаться самой, понять, поучаствовать. Наверное, поэтому, я и не оттолкнула тех девочек, а сама к ним присоединилась.
- Какая вы теперь?
- Ответственная! Но я думаю, что это не совсем моя заслуга. Когда я училась в институте на 5-6 курсах, наша преподавательница Галина Алексеевна Васильева заставляла нас очень серьезно работать над дипломом. А у специальности химика есть такая особенность: если ты начал проводить реакцию, то ты не имеешь права отойти от лабораторного стола до тех пор, пока она полностью не завершится, пока не произойдет превращение одних веществ в другие, и пока ты их не выделишь. И вот бывало, что мы приходили в институт в 8 утра и уходили в 11 вечера. Тогда, по молодости, нам казалось, что это кощунство - нас так эксплуатировать. А по прошествии времени я поняла, что это была школа жизни, потому что наши преподаватели учили нас делать дело от начала до конца. Ведь если ты, начав реакцию, уйдешь куда-нибудь, ты ее "запорешь", а восстановить реакцию нельзя - можно только начать заново, а реактивы-то надо использовать рационально. И вот, видимо, этот настрой во мне остался. Сейчас моим бакалаврам и дипломникам приходится очень нелегко, они работают много и серьезно. Но зато после защиты соответствующих квалификационных работ, сами чувствуют моральное удовлетворение от того, какую большую и хорошую работу они сделали. Как мама я строгая. Наверное, мои дети переживают, потому что меня мало видят; они иногда меня даже ревнуют к работе, считая, что я на работе провожу больше времени, чем в семье. Но в этом году, когда мой муж взбунтовался по этому поводу, мы всей семьей (с мужем и младшей дочерью) сплавлялись на плотах в Челябинской области. Я думаю, что они получили большое удовольствие, потому что, не участвуя в моих волонтерских отрядах, получили представление о "климате" этих поездок, о чувстве "вольного ветра", о вечерах у костров, о жизни в палатке вдали от цивилизации. Младшую дочь я постоянно привлекаю к волонтерству, она ездила со мной во все экспедиции. Ей все это нравится, но, наверное, меньше, чем мне. У нее другие интересы, это естественно. Наверное, она не будет экологом, как я.
- А вы по образованию эколог?
- По образованию я инженер химик-технолог. Но так получилось, что сначала я перевелась на кафедру биотехнологии, потому что считаю это направление очень перспективным, ведь многие проблемы можно решать именно при помощи живых организмов, а не машин, в том числе и экологические. Эта идея и привела меня на кафедру Прикладной экологии и охраны труда. Мне пришлось переквалифицироваться, но я считаю, что в достаточной мере владею экологическими знаниями: позади множество курсов повышения квалификации, семинаров, конференций, обилие прочитанных книг. В принципе, и я, и мои коллеги - специалисты широкого профиля. Мы вынуждены быть постоянно в курсе событий, касающихся как охраны труда, так и различных аспектов экологии, особенно, промышленной, исходя из профиля химико-технологического вуза. В течение всего учебного года, так же как и другие доценты нашей кафедры, я провожу много времени в студенческой аудитории: читаю лекции, веду семинарские занятия и консультации, руковожу научной работой. В общем-то, эти рабочие будни и занимают основную часть времени, а волонтерство - это праздник!
- Вы увлекающийся человек? Вас легко увлечь какой-то идеей?
- Запросто! Наверное, это не очень хорошо, потому что, увлекаясь разноплановыми интересами, сложно все совмещать: времени не хватает.
- Какова ваша роль в экспедициях?
- И старший товарищ, и руководитель одновременно. Хотя я мечтаю, чтобы на будущий год руководителем поехал кто-то из моих выросших студентов; хочу, чтобы теперь их задор и огонь зажигали ребят. Я согласна быть рядом, но мне кажется, что молодежь должна вставать у руля.
- Какую роль вы бы хотели оставить себе?
- Я всю жизнь мечтала заниматься фотографией. И начиная ездить в экспедиции, я думала, что буду там много фотографировать. Мне, конечно, это удавалось, но фотографировать, когда все работают, у меня никак не получалось: нужно все время быть впереди и задавать темп. Это, конечно, наносило ущерб фотографии (смеется). И я надеюсь, что когда я не буду официальным руководителем экспедиции, то смогу наконец-то удовлетворить свои эстетические потребности.
- Чем еще, кроме фотографии, увлекаетесь?
- Наукой, если это можно назвать увлечением, потому что даже в выходные, когда меня никто не заставляет это делать, если даже нет дипломных работ, у меня все равно есть потребность что-то читать, что-то систематизировать и фиксировать все это на бумаге.
- Кого в вас больше: ученого или преподавателя?
- Преподавателя! Потому что менторский тон люблю: поучать люблю и нести свет знаний тоже. Хотя прочитанная однажды фраза "студент это не сосуд, который нужно наполнить, а факел, который нужно зажечь" меня несколько скорректировала: я стала немного по-другому читать лекции и вести семинарские занятия. Считаю, что при таком объеме информации, который обрушивается на студента, методика преподавания должна несколько отличаться от той, по которой учились мы. В принципе, сейчас студент может сам при желании найти все, что ему нужно, поэтому ему надо овладевать не знаниями как таковыми, а методологией поиска той информации, которая ему может понадобиться.
- Ваш статус преподавателя не мешает строить отношения со студентами в экспедиции?
- Мне кажется, нет. Дело в том, что мне еще не встречались ребята, которые пытались бы использовать наши поездки в корыстных целях. То есть, не было таких, кто после экспедиции подошел бы ко мне и сказал: "Елена Ивановна, а вот я с вами ездил, не могли бы вы мне за это поблажечку сделать?" Наверное, в экспедиции ездят порядочные люди.
- А просто воспоминание о том, что вы с этим студентом вместе работали, что он такой хороший человек, не вызывает желания ему помочь?
- Наоборот, если я знаю, что это хороший человек, и меня с ним связывают узы волонтерства, я к нему строже. Другое дело, что я всегда готова помочь любому студенту, не обязательно волонтеру.
- Как вы считаете, что волонтерство дает вашим студентам?
- Чувство близости к природе. Ведь если мы вспомним школу, то малыши искреннее готовы помогать природе, чем старшеклассники, те все-таки относятся к этому скептически. А вот студентов уже не надо заставлять что-то делать, они помогают природе осознанно, и это чувство единения с природой помогает им понять ее. И еще мне кажется, что ребята, которые ездят волонтерами, они очень добрые, отзывчивые. То есть, все те положительные задатки, которые в них заложены, в этих поездках раскрываются. Чувство взаимопомощи, плеча - все это присутствует в полной мере. Может быть, это связано с тем, что происходит естественный отбор: другие просто не едут. Агрессивные, злые, недоброжелательные для себя не приемлют такую бескорыстную помощь. Поэтому мы с ними и не сталкиваемся, нам просто везет, что за нас волонтерство делает такой отбор. Наши экспедиции напоминают мне стройотряды 70-х годов прошлого века (времен моей юности): здесь тот же самый климат сплоченности, дружбы, студенческого братства и откровения. И эти отношения сохраняются и даже укрепляются после завершения волонтерской десятидневки. А что касается работы, то высококвалифицированной ее не назовешь, даже ухаживать за журавлями может каждый. А еще каждый раз мы обязательно убираем мусор. Как-то мы приехали в национальный парк "Мещера". Местные жители даже сначала не поверили, что москвичи будут работать, и, чтобы нас проверить, попросили убрать помойку на окраине города. Мы совершенно спокойно приступили к делу: ведь мы всегда берем с собой и перчатки, и большие полиэтиленовые мешки. Первый день на нас смотрели, широко раскрыв глаза, не понимая, зачем москвичи приехали на 101-й км убирать за кем-то мусор. На второй день работники национального парка пригнали бульдозер и стали собранный мусор вывозить, а очищающийся овраг засыпать землей. А на третий день к нам пришли в гости местные школьники, и все последующие дни мы им рассказывали про свою академию, про жизнь в Москве и про общность экологических проблем. А в Центральном лесном заповеднике нас попросили разобрать распиленные дрова и сложить несколько поленниц. Когда мы сделали это за 2 дня вместо положенной недели, руководство заповедника очень удивилось. При этом нельзя сказать, что от такой работы мы валились с ног. Зато потом нас отправили работать на дальнюю заимку, и там мы имели возможность любоваться старовозрастным девственным лесом и шикарными ветровалами, где могучие сосны перевернуты вверх корневищами, бродить по слегам через болота и наблюдать за птицами. А еще нам нигде ни разу не отказывали в просьбе об экскурсии.
- А вам лично что это дает?
- Я молодею в этих поездках и в прямом, и в переносном смыслах. В прямом - я там худею, а в переносном - двадцатичетырехчасовое общение с молодежью определяет молодежную тематику разговоров, да и вообще помогает молодеть душой. Для меня это - душевный импульс. А еще в заповедниках и национальных парках работают очень хорошие и интересные люди, потому что там тоже жизнью отсеиваются энтузиасты, то есть только те, кто может там работать и бескорыстно отдавать себя этому делу. Где бы мы ни были, везде к нам относились внимательно и доброжелательно. Мы побывали уже в 5 заповедниках, в некоторых даже по 2 раза, и везде у нас остались друзья.
- Что оставило самые яркие впечатления?
- С точки зрения образов, это, безусловно, журавли. А так, наверное, как в любом походе: кто-то провалился в болото, вылез грязный, как чертик, купание в майской воде, когда в Москве еще ходят в пальто, мытье в настоящей деревенской бане, вечера у костра с песнями под гитару. У нас не было эпохальных событий, была обычная каждодневная работа, но эта простота тоже очень хороша. Как правило, нам везло с погодой. Только в Центральном лесном заповеднике как-то на 1 мая пошел снег, на который мы, конечно, не рассчитывали, а так обычно в начале мая бывает солнечная погода, и последние 3 года мы даже купались и загорали. А еще к нам всегда прибегают собаки и питаются с нашего стола, наверное, потому, что ребята добрые.
- Что изменилось за 6 лет ваших экспедиций?
- Волонтерство постепенно приобретает организованный характер. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что это правильно, что есть возможность получить у кого-то помощь в этом вопросе, это дает возможность большему количеству людей принять участие в волонтерской деятельности. А плохо, потому что раньше всем друзьям и знакомым это казалось сказкой, и никто не представлял себе, что такое может быть. Сейчас волонтерское движение набирает силу, и руководство очень многих парков и заповедников считает его совершенно обычным делом.
- Что для вас значит слово "волонтер"?
- Волонтер - это человек, который сам инициирует какую-то добропорядочную деятельность, востребованную обществом. Он по своей воле что-то добровольно вкладывает в общее дело: время, физическую силу, умения, знания, материальные блага (например, мы сами оплачиваем себе и дорогу, и питание), душу, наконец.
- Вы себя воспринимаете волонтером?
- Конечно. Да и вообще я предпочитаю делать подарки, а не получать. Мне нравится видеть улыбающихся людей, когда они понимают, что их помнят, что их ценят, что они небезразличны. Я очень люблю такие просветленные лица.
- Какими качествами, помимо доброты, должен обладать волонтер?
- Умениями. Хотя умения приходят во время экспедиции. Например, очень многие студенты перед поездкой сомневаются в своих кулинарных способностях, но ничего, с голоду мы не умираем, и, надо сказать, что каждый прием пищи по-своему индивидуален, даже манную кашу ребята по-разному варят. Конечно, нам часто не хватает физической силы, потому что в экспедиции ездит больше девушек, чем юношей. Но я больше всего страдаю от неумения играть на гитаре. Во времена моей молодости на гитаре играли практически все молодые люди, поэтому особой необходимости научиться у меня не было, а сейчас я считаю, что это пробел в моем образовании. Это бы упрощало и ускоряло первоначальный процесс сплачивания коллектива. Периодически с нами ездят ребята, которые владеют инструментом, но для себя неумение играть на гитаре я считаю большим недостатком. Исправлю ли я его? Наверное, уже нет.
- Говоря о ваших воспоминаниях, вы упомянули походы, почему вы все-таки предпочитаете волонтерство?
- В походах не хватает элемента созидательности, который дают экспедиции, а он очень важен.
- Как вы предпочитаете отдыхать, когда выдается возможность?
- Дома бардов слушаю, но это бывает редко. А еще люблю с друзьями общаться. Сейчас очень скоростной век, все мы куда-то постоянно бежим, поэтому просто так, без юбилея, без дня рожденья, без праздника, встретиться с друзьями, посидеть, поговорить о жизни - высшее наслаждение.
- А летом? Как вы отдыхали до того, как стали ездить в экспедиции?
- Как все, но это было, скорее, по необходимости. Дети сидели на даче с бабушками, а мы, родители, к ним приезжали. Участок у нас маленький, к тому же мои родственники - большие любители сельского хозяйства, и я никогда не лишала их этого удовольствия! Но зато я очень люблю путешествовать, и в свое время я с экскурсионными маршрутами проехала весь Крым, Прибалтику, Белоруссию, Украину, Молдавию. Мне нравится знакомиться с культурой других народов, сравнивать, искать общее, отличия. А сейчас в ЭкоЦентре "Заповедники" обсуждался проект организации коротких экскурсионных туров по национальным паркам и заповедникам, я бы с удовольствием съездила и в такую поездку. Потому что мы не можем позволить себе поехать в экспедицию в какой-то отдаленный заповедник, а ведь в каждой ООПТ есть свои особенности, и люди, которые будут это организовывать, постараются показать товар лицом. Впрочем, тут опять же корыстная цель - пофотографировать.
- В вашей статье "Восемь лет волонтерской деятельности" вы употребили эпитет "беспокойные сердца". А у вас беспокойное сердце?
- Надеюсь. А иначе, зачем я всем этим занимаюсь? Я разделяю точку зрения ребят, поэтому я с ними.
- Какая у них точка зрения?
- Активная жизненная позиция.
Вы можете прочесть статьи Елены Ивановны: