|
|
|
|
Православная юношеская газета, №14-15, август 2002
Что такое старинная дорога? Это - наша история, наша память. А история не должна забываться, и память - зарастать. Забытая, заброшенная дорога - это забвение прошлого. А если зарастает дорога к храму - это забвение Бога. Раньше к этому храму люди не просто издалека приходили, а вокруг озера, на берегу которого храм стоит, шли на коленочках! А теперь - храм разрушен, дорога заброшена, и колени пред святыней преклонить некому. Но, может быть, если расчистить путь, по нему однажды придут и те, кто поправит у храма стены, поднимет купол, воздвигнет крест, потом - те, кто его осветят, а потом - жившие в забвении, но узнавшие, что есть путь, придут по нему, разбирая завалы своей души…
В прошлом номере нашей газеты мы писали о деятельности московского географического клуба "Планета", и его руководитель, Анатолий Владимирович Зырянов, рассказал об экспедиции в Архангельскую область, которая должна состояться в августе. Она состоялась. Одной из ее целей было восстановление старинной дороги к затерянному в лесах храму Макария Желтоводского, в прошлом на престольный праздник, 7 августа, собиравшего жителей всех окрестных сел и деревень, стоящих за многие километры, а теперь совершенно заброшенному.
И вот перед нами рассказ о поездке одного из участников экспедиции. А всего участников было 10. Вернее, 11. Самой младшей участнице как раз 7 августа исполнилось 9 месяцев. Компания была дружная, в основном студенты, двое из которых были иностранцами - Лиза из Парижа и Берри из Амстердама, приехавшие в Россию волонтерами.
Андрей Могорас:
Думая о предстоящей поездке в Кенозерье, я представлял себе угрюмые кедры и сосны головокружительной высоты и ледяной, пробирающий до костей, ветер. Однако, прибыв на станцию Няндома (промежуточный пункт на нашем пути к Кенозерскому национальному парку), я увидел самую обычную среднерусскую природу, такую же, как в Подмосковье, только в ней было что-то другое, вольно-безмятежное, чего не хватает исхоженным вдоль и поперек подмосковным лесам. Весь дальнейший отрезок пути - четырехчасовой переезд на автобусе - я смотрел в окно: проплывали леса и поля, россыпи огромных валунов и даже стада коров (которых я почему-то никак не ожидал здесь увидеть). Вот миновали Каргополь - районный центр цивилизации в этих краях, проехали вдоль берега Лекшмозера и, наконец, добрались до Масельги (дюжина домиков, большинство которых предназначено для приезжающих туристов). Отсюда нам предстоял первый пеший переход- до кордона в Думино. Часть вещей оставили на Масельге, но все равно рюкзаков и сумок было больше, чем людей, способных их нести. Я нес рюкзак и палатку, не такие уж тяжелые, но пройти предстояло 8 км, и, наконец преодолев это расстояние, я по-настоящему ощутил, что поход - это не только красивые пейзажи и романтический шелест ветра. Только к вечеру, усталые и голодные, мы добрались до кордона. Он оказался деревянным срубом на самом берегу озера с очень низкими дверями (особенность всех северных домов) и большой, чуть ли не в полкомнаты, печью. В нем разместились встретившие нас егеря и большая часть наших волонтеров, а мы втроем - Илья, Саня и я - в палатке, недалеко от кордона. На следующий день началась работа: трое ушли с егерем на Порженское озеро, а остальные занимались расчисткой берега озера от кустарника вблизи от кордона. Это было совсем не утомительно, хотя довольно однообразно. Одновременно я учился множеству вещей, без которых прожить в походе невозможно: разводить костер, жарить рыбу на углях и даже открывать консервные банки подручными средствами. Я полюбил ужин у костра, где можно было согреться, просушить промокшую за день одежду и поделиться впечатлениями от прошедшего дня или просто послушать тихую песню под гитару. Часто я смотрел на озеро - порой безмятежно спокойное, порой по северному бурное, а иногда -со скользящей по нему лодочкой. Выходные дни принесли отдых от работы и новые впечатления: я с удовольствием парился в бане и учился управляться с лодкой. Несмотря на множество интересных дел, я вдруг почувствовал легкое разочарование оттого, что вместо похода фактически сижу на одном месте.
Вот тогда и случился наш поход к "Макарию", который стал самым ярким впечатлением этой поездки. "Макарием" называют здесь монастырь святого Макария Желтоводского, основанный на рубеже 18-19 веков прямо посреди леса. Сейчас от него остались лишь стены, и потому дорогу к нему знают даже немногие местные жители. Нам предстояло расчистить 15-20 км лесной дороги от завалов и кустарника. На это ушло 4 дня. Шаг за шагом отвоевывали мы у леса дорогу к Храму - местами - ровную и утоптанную, местами - почти неразличимую, сплошь заросшую молодым ельником. Ночлегом нам служила избушка, стоящая недалеко от дороги, на берегу речушки Вильны, на пол пути к Макарию. Мы возвращались вечером, разводили костер, жарили грибы, которые в изобилии росли прямо на дороге, ужинали и засыпали на полу в жарко натопленной избе, а утром снова выходили на работу. Особенно запомнился последний день. Нужно было пройти шесть с небольшим километров, но мы надеялись, что значительная часть пути пройдет через "сосновые боры", где, по сведениям разведки, завалов быть не должно. Однако день клонился к вечеру, боры упорно не показывались, и надежды расчистить несколько километров дороги дотемна почти не оставалось. Неужели придется повернуть назад, не дойдя всего какой-нибудь километр до цели. Неожиданно раздались радостные крики моих товарищей, я рванулся вперед и оказался на берегу небольшого лесного озера, а за ним, на другой стороне - чудо из чудес - белокаменный Храм монастыря, невесть как попавший в эту глухомань. Мы забыли об усталости и оставшееся расстояние преодолели на одном дыхании. Монастырь встретил нас полным безмолвием. Внутри, на одной из стен - две маленькие бумажные иконы Спасителя и Божией Матери и кучка мелких монет, оставленных кем-то у алтаря. Мы тихо перекрестились, молча постояли в тишине, и вышли из Храма. Было грустно. Огляделись вокруг и увидели заросли спелой красной малины, сплошь покрывающей все вокруг. Берри, наш двухметровый голландец, ни слова не говорящий по-русски, упал на колени и стал обеими руками жадно обрывать пригнувшиеся к земле ветви. Я секунду постоял, глядя на него, а потом рухнул на колени рядом. Мы ели малину не отрываясь около получаса, она стала утешением, наградой нам за долгие переходы, от которых ныли ноги, за тяжелые бревна, которые с таким трудом приходилось сбрасывать с дороги, за утомительный треск бензопил.
После похода к Макарию мы все время куда-то перемещались: на кордон, на Масельгу, в Каргополь, в Москву - дорога домой протяженностью в несколько дней. Были и еще радостные минуты, отдых, прощальный ужин с малиновым пирогом, но больше уже не довелось испытать такого чувства радости и удовлетворения, какое мы испытали, дойдя до Макариева монастыря. Хочется надеяться, что эта дорога станет первым шагом к возрождению забытой обители. Обратный путь домой в поезде. Снова смотрю в окно и вижу, подъезжая к Москве, то дымящиеся торфяники, то вырубленный лес. Закрываю глаза и представляю дощатый пирс, откуда так хорошо смотреть на воду, и лесную дорогу, утопающую в ковре мхов. Позже, в разговоре с московскими друзьями я попытаюсь объяснить, зачем, оставив цивилизацию, уехал в такую даль… и не смогу. Не найдется нужных слов, чтобы описать эти места, которые нужно просто увидеть, вдохнуть того воздуха и только тогда понять, что побывал там не напрасно.